Бильбао — исторический маршрут и легенды

Пасео-дель-Ареналь — одно из самых приятных мест для начала прогулки по Бильбао. От просторной парковки у парка всего несколько шагов до набережной. Здесь, у самой реки, открывается панорама города: пальмы, ровные ряды платанов, скамейки под тенью деревьев и тихая вода эстуария, по которой медленно скользят отражения мостов и домов.

Когда-то это место было песчаным берегом и естественной верфью. Именно отсюда бильбаинцы спускали лодки и баржи на воду. Во второй половине XVIII века участок начали благоустраивать — появились аллеи, пруды, фонари, и Ареналь превратился в городскую прогулочную зону, сохранив имя старого песчаного пляжа.

Сегодня здесь чувствуется та самая неспешная энергия старого Бильбао: жители выгуливают собак, подростки играют на скейтбордах, туристы сидят с кофе, глядя на реку. По пути к мосту Ареналь стоит обратить внимание на бронзовые фонтаны с морскими фигурами — редкий пример городского декоративного искусства конца XIX века. Мост, построенный в 1930-е, соединяет старый город с новым и даёт лучший ракурс на собор Сантьяго и крыши Каско Вьехо.

Прогулка вдоль воды особенно приятна утром или под вечер, когда свет ложится косо, а воздух наполняется запахом влажного камня и кофе из близких баров. Поверхность дорожек ровная, идти легко; если хочется сделать фото, лучше остановиться чуть дальше от моста — отсюда видна река, зелёные кроны деревьев и плавная линия города в отражении воды.

Театр Арриага стоит у самой воды, на площади Ареналь, словно сторож у ворот старого города. Его здание сразу притягивает взгляд — светлый камень, плавные линии фасада, купола и множество скульптур создают ощущение парижской оперы, перенесённой на баскскую землю. Театр построен в конце XIX века по проекту архитектора Хоакина Рукобы и стал первым крупным символом культурного возрождения Бильбао, который тогда быстро превращался из портового города в центр буржуазной Европы.

Название дано в честь Хуана Кристостомо де Арриаги — композитора, умершего в двадцать лет, которого в Испании называют «баскским Моцартом». Его музыка звучала здесь на премьере, и с тех пор театр стал сердцем городской сцены. За свою историю он не раз переживал бедствия: в 1914 году сгорел почти дотла, в 1983-м был затоплен во время наводнения, но каждый раз поднимался из руин и открывал двери заново — как сам город, упрямо возвращающийся к жизни.

Сегодня Театр Арриага — не только архитектурная жемчужина, но и важная точка маршрута: отсюда начинается переход от набережной к узким улицам старого Бильбао. Днём здесь людно и шумно, а вечером, когда включается подсветка и купола отражаются в реке, фасад кажется частью театральной декорации, в которой город сам играет главную роль.

Церковь Сан Николас стоит у самой воды, на месте, где когда-то сходились все пути — торговые, речные и сухопутные. Ещё задолго до основания города здесь был брод и пристань, куда прибывали караваны с шерстью из Кастилии. Археологи нашли под храмом следы складов и стен XII–XIII веков, отголосок тех времён, когда Бильбао ещё не существовало как город.

В 1300 году сеньор Визкаии Диего Лопес де Аро выдал грамоту на основание виллы Бильбао, и это место стало её сердцем. Здесь возвели укрепления и начали строить городские стены. Позже, в 1334 году, по приказу короля Альфонсо XI на этом участке появились крепостные башни и алькасар — часть их фундамента легла в основание нынешнего храма.

В XV веке вырос первый готический храм, освящённый в 1433 году. Он был скромным, с одной нефью, но уже через несколько десятилетий город разросся, и церковь перестроили — к 1510 году она приобрела форму, близкую к сегодняшней. Со временем добавились ренессансный портал и барочная башня, построенная в XVIII веке. Архитектура церкви словно собрала в себе разные эпохи: строгую готику, мягкость Возрождения и декоративность барокко.

Сан Николас стоит на берегу эстуария не случайно — отсюда начинался контроль над переправой и торговлей. Именно вид церкви с мостом стал символом города и вошёл в герб Бильбао. Когда-то передний балкон здания использовался как трибуна для городских властей, откуда они наблюдали за праздниками и церемониями. А внутри, под полом, до сих пор можно увидеть археологические остатки старых укреплений и кладбища, чьи надгробия позднее стали частью каменной плитки.

Это не просто храм — это точка, где Бильбао родился и откуда начал расти. Здесь чувствуешь переход от средневековой виллы к морскому городу, который со временем стал воротами Кастилии к Атлантике.

На площади Святого Николая, напротив старой барочной церкви, есть табличка, которая напоминает о человеке, оказавшемся здесь задолго до того, как Бильбао стал современным городом. В 1780 году через этот порт прошёл Джон Адамс — будущий президент Соединённых Штатов, тогда ещё дипломат на пути во Францию. Он остановился в местной постоялой гостинице, и, как потом писал, был поражён тем, как живут баски.

Земля Басков всегда стояла особняком. Между морем и горами, между Испанией и Францией, она хранила собственные законы — фуэро, автономные права, дававшие местным жителям больше свободы, чем имели многие европейцы того времени. Баски были моряками, рыбаками, торговцами, людьми, зависевшими от ветра и приливов, но при этом упрямыми защитниками самоуправления. Именно это сочетание — морская открытость и внутренняя независимость — и поразило Адамса.

Он увидел здесь пример общества, где уважение к традиции не мешает свободе, а местные права могут существовать в рамках общего государства. Позже, уже в Америке, эти наблюдения нашли отражение в его идеях о федерализме — о балансе между независимостью штатов и единством страны.

Сегодня храм Святого Николая, покровителя моряков и путешественников, стоит рядом с тем местом, где когда-то ночевал Адамс. Его фасад, обращённый к реке, словно напоминает: море приносит не только корабли и товары, но и идеи. И иногда именно они становятся тем ветром, что меняет историю.

Пинчос — это то, с чего обычно начинается знакомство с баскской кухней. Само слово происходит от испанского *pinchar* — «прокалывать». Изначально это были кусочки хлеба с ломтиком ветчины, анчоусом или оливкой, которые закрепляли деревянной шпажкой, чтобы ингредиенты не разъезжались. Со временем из простой необходимости возникла целая культура: блюда стали разнообразнее, подача — изящнее, а шпажка осталась символом традиции и названия.

На Plaza Nueva эта традиция живёт особенно ярко. Здесь, под каменными аркадами, расположены старые бары, где каждый повар создаёт свои версии классики — от бакалао и морепродуктов до миниатюрных омлетов и пикантных соусов. Вечером люди переходят из одного бара в другой — это называется *txikiteo*, и в этом ритме отражается сама баскская манера общения: коротко, ярко, по-дружески.

Сама площадь была задумана как символ новой городской эпохи — открытая в середине XIX века, она объединила вокруг себя власть, торговлю и повседневную жизнь. А воскресная барахолка под её арками напоминает, что Бильбао — город купцов и моряков. Ракушки, которые здесь продают, не случайны: они отсылают и к морскому прошлому, и к пути Сантьяго, который проходит через Бискайю, где гребешок стал знаком паломников и путешественников.

На старых прилавках рядом с антиквариатом можно найти вещи из домов рыбаков, торговцев, ремесленников — память о времени, когда город жил морем и рынком. Так Plaza Nueva объединяет всё, чем Бильбао всегда был: морской энергией, уважением к традиции и вкусом к простым, но точным вещам — как тот самый пинчос, который нужно просто попробовать, чтобы понять, почему он стал символом целой культуры.

Когда смотришь на эти старые запонки и подставки для трубок, кажется, что держишь в руках кусочек ушедшего мира. Когда-то они были частью мужской культуры точности и достоинства — символом статуса и вкуса. Запонки появились во Франции в XVII веке, а в XIX стали обязательным элементом костюма джентльмена. По форме и материалу можно было понять многое о человеке — от его достатка до характера. Пик их популярности пришёлся на первую половину XX века, когда они олицетворяли деловой успех и уверенность, а потом, с появлением рубашек на пуговицах, почти исчезли.

В Бильбао такие вещи появились в ту же эпоху, когда город превращался из портового в промышленный центр Испании. Судостроение, сталелитейные заводы, банки — всё это создало новый класс инженеров, промышленников и финансистов. В их кабинетах стояли подставки для трубок, на манжетах блестели запонки, а на стенах висели карты торговых маршрутов. Эти предметы символизировали новую веру в порядок, дисциплину и успех — ценности буржуазного Бильбао, уверенного в своём будущем.

Но рядом с этой внешней элегантностью росло чувство отчуждения. Для рабочих и простых басков эти вещи были не знаком утончённости, а напоминанием о чужом мире. Когда Мадрид усиливал контроль и ограничивал баскскую автономию, экономическое процветание воспринималось как витрина власти, за которой скрывалось культурное давление. И потому в 1930-х, когда движение за независимость стало силой, борьба шла не только за язык и землю, но и против этого образа жизни — против буржуазного символизма, где стиль подменял свободу.

После франкизма, когда многое из того мира ушло, эти предметы остались на рынках, как на Plaza Nueva. Там, среди раковин, деревянных фигурок и старых книг, лежат запонки и трубочные подставки — больше не как знак власти, а как память. В этом есть особая справедливость: всё, что когда-то разделяло людей, стало общей историей. Теперь они просто вещи — напоминание о времени, когда даже роскошь могла быть формой протеста, а простота — выражением достоинства.

Воскресный рынок антиквариата на Plaza Nueva показывает не просто любовь к вещам, а особое отношение испанцев к памяти, письму и слову. На прилавках лежат старые ручки, колоды карт, книги — всё это предметы, через которые человек выражает себя и оставляет след. Испанская культура письма — не про форму, а про чувство. Здесь письма писали от руки до последнего, с вниманием к бумаге, чернилам, даже к ритму почерка. Ручка, особенно хорошая перьевая, была продолжением мысли, не просто инструментом.

Книги на рынке — не случайные, среди них много романов, историй о людях и городах, где важен внутренний мир, а не внешняя поза. Испанцы читают эмоционально, переживая вместе с авторами, — у них чтение сродни разговору, а не занятию «для развития». Этим рынок живёт: каждый том здесь не товар, а чья-то память, чьё-то прошлое.

В этом есть черта, отличающая испанскую культуру от английской. В Англии письма, чтение и коллекционирование книг часто связаны с традицией порядка, интеллекта, архивности — знание ради структуры. В Испании — ради жизни. Здесь пишут, чтобы выразить, читают, чтобы почувствовать, сохраняют, чтобы не потерять эмоцию. Поэтому старые ручки и книги на рынке — не просто антиквариат, а знаки особого, почти интимного отношения к слову. Испанцы умеют делать из письменности продолжение человеческого тепла — и, может быть, именно это делает их культуру такой живой даже в вещах, которые давно вышли из употребления.

Площадь Нуэва в Бильбао — это архитектурный отпечаток испанского порядка, перенесённый на баскскую землю. Её строгая симметрия, аркады и неоклассические фасады повторяют мадридскую Пласа Майор — как будто сама империя пыталась вписать сюда свой идеал гармонии и власти. Через такую архитектуру Испания закрепляла присутствие: геометрия пространства должна была выражать стабильность, закон и королевскую систему, ту самую, где подпись монарха звучала просто и властно — *«Yo, el Rey»*, «Я — Король».

Но время расставило свои акценты. Тот же Карл V, вершина этой силы, тот, кто когда-то владел половиной мира, отрёкся от власти, ушёл в монастырь и жил среди тишины, кота и канареек. Птица, ставшая символом домашнего уюта и хрупкой красоты, пережила королей и осталась в испанской культуре знаком уравновешенности и внутреннего покоя. Со временем канарейки распространились по всей Европе, а в XIX веке и в России клетка с канарейкой стала почти обязательным атрибутом респектабельного дома — символом спокойствия, благополучия и контроля над малым, когда большие миры рушатся.

А вот баски приняли эту архитектуру, но не поддались духу покорности, что в ней заложен. На площади, где звучат канарейки, пахнет жареными перцами и анчоусами, и каждый вечер люди собираются вокруг бокала вина и тарелки пинчос — своей гордой, самобытной еды. Испания принесла форму, а баски наполнили её своим содержанием. И если канарейка поёт за решёткой, то баскская душа поёт на свободе — на языке, в традиции, во вкусе, в ритме этой земли.

Виниловые пластинки на воскресной барахолке Plaza Nueva — это не просто музыка, а часть живой памяти города. Когда-то, во времена индустриального расцвета Бильбао, в каждой семье стоял проигрыватель, и звук пластинки был символом уюта, современности и связи с миром. Пластинки продавались в музыкальных лавках под аркадами и в тех же домах, где сегодня собираются коллекционеры, перебирая обложки, знакомые с юности.

Винил пришёл в Испанию в 1950-е, но именно в 1970-х стал культурным языком поколения. На севере, где радио ловило не только Мадрид, но и Францию, молодёжь слушала Beatles, Bowie, Basque Rock — и создавалась особая звуковая идентичность Бильбао: смесь мирового и местного, протеста и поэзии. Эти пластинки сегодня — не просто предмет торговли, а артефакты эпохи, когда звук записывали физически, с теплом, с треском, с дыханием.

И как всякая вещь в Бильбао, винил тоже впитал дух сопротивления. Когда Испания переживала годы цензуры, на севере, в баре или на домашнем проигрывателе, звучали песни на баскском языке — тихо, но упорно. Это была музыка свободы, которую невозможно было запретить. Поэтому теперь, на рынке среди старых книг, рядом с пластинками Disney или Мигеля Босе, лежат диски с местными группами 70-х, и это не ностальгия, а живая связь времён.

Здесь, под колоннами Plaza Nueva, звук винила возвращает ту эпоху, когда каждая песня была не фоном, а событием. Когда люди слушали музыку, как разговор — внимательно, вдумчиво, всем сердцем.

В Бильбао эти застеклённые балконы, называемые *miradores*, появились в конце XIX века. Они стали ответом на влажный климат и нехватку солнечного света — жители искали способ расширить жильё и впустить больше света, не выходя на улицу. Конструкции из дерева и металла выступали из фасада и полностью застеклялись, превращаясь в маленькие панорамные комнаты.

*Miradores* быстро стали не просто архитектурной деталью, а частью городского характера. Они создавали особый ритм улиц, делали фасады живыми и объединяли внешний и внутренний мир. Люди могли сидеть за стеклом, наблюдать за жизнью квартала и оставаться её участниками. В них отразился весь дух Бильбао — город, где дом никогда не закрыт от улицы, а архитектура всегда связана с человеческим ритмом жизни.

Площадь Мигеля де Унамуно — одно из тех мест, где история Бильбао чувствуется буквально под ногами. Здесь начинается подъем по старинным лестницам Кальсадас де Маллона, ведущим к базилике Бегониа — святыне, которую горожане почитают как сердце духовной жизни города. Но сама площадь посвящена другому символу — писателю и философу Мигелю де Унамуно, уроженцу Бильбао, человеку, который всю жизнь пытался примирить разум и веру, Испанию и Басконию, сердце и логику. Его бронзовый бюст, созданный Викторио Мачо, долгое время пылился в подвале мэрии, пока город не решился вернуть его людям. Теперь он смотрит на прохожих, будто снова задаёт свой главный вопрос: «Что значит быть испанцем, баском, человеком?»

Фонтан на площади называют «Источник четырёх стихий» — земля, вода, воздух и огонь. Это не просто украшение, а символ целостности мира и внутренней гармонии, столь близкий духу Унамуно. Каждая струя здесь будто отвечает философу: жизнь — это соединение противоположностей, и всё должно находиться в равновесии.

Квартал Каско-Вьехо, где стоит площадь, — старейшая часть Бильбао. Когда-то здесь, на берегу эстуария Нервьон, стояли рыбацкие домики и склады. Постепенно город рос, улицы становились торговыми рядами, и так возникли семь параллельных улиц — Zazpikaleak, или «Семь улиц». Сейчас это пешеходная зона, полная магазинов, баров и запаха кофе по утрам, но за всей этой жизнью чувствуется древний ритм — шум реки, гул рынка, перекличка кораблей.

И всё же эта площадь — не просто уютный уголок. В XIX веке здесь кипели страсти: Баскония была центром Карлистских войн. Карлисты, сторонники дона Карлоса, боролись против либеральной Испании за сохранение монархии, католичества и своих автономных прав. Для басков это была не просто борьба за престол — это была битва за душу, за язык, за то, чтобы жить по своим законам. Тогда Бильбао стал крепостью нового мира, а деревни вокруг — бастионами старого. После поражения карлистов Баскония потеряла часть автономии, но не дух независимости. Он жив до сих пор — в языке, в культуре, в упрямом характере местных жителей.

На этой же площади стоит Музей Басков — Museo Vasco. В его залах собраны артефакты, рассказывающие о жизни региона: оружие, ремёсла, костюмы, старинные карты. Среди них — документы о тех самых войнах, о бурях, что проходили через этот город. И когда стоишь здесь, у фонтана, чувствуешь, что всё вокруг — не просто камни и бронза. Это память города, который умеет спорить, страдать, но никогда не забывает, кто он есть.

Euskal Museoa Bilbao, или Баскский музей, расположенн прямо у площади Мигеля де Унамуно. Здание, в котором он находится, — старинный колледж и монастырь иезуитов Святого Андрея, построенный в XVII веке. Оно было возведено на месте старых жилых построек и несколько раз перестраивалось, поэтому на фасаде можно видеть разные типы каменной кладки, отражающие эпохи и функции здания.

Внизу и у портала видна правильная квадратная кладка из тесаного песчаника — это типичная техника XVII–XVIII веков, связанная с барочной и монастырской архитектурой. Она придаёт фасаду монументальность и устойчивость. Выше и сбоку — неровная, “дикарная” кладка из необработанных камней и валунов, скреплённых известковым раствором. Это остатки более ранних стен — фрагменты средневековой застройки или старых хозяйственных корпусов XV–XVI веков, которые были частично сохранены при расширении монастыря.

Когда гуляешь по старому Бильбао и выходишь на Calle de la Cruz, сразу чувствуешь дыхание древнего города. Это одна из семи первых улиц, с которых всё начиналось. Когда-то здесь стоял каменный крест — отсюда и название. Он служил путникам знаком защиты, а горожанам — символом веры и покровительства. Таблички на стенах рассказывают об этом — о том, как в XIII веке город вырос из семи узких улочек, как деревянные дома не раз выгорали дотла, и как потом, в XIX веке, Бильбао перестроился, став тем, каким мы его видим сегодня, с площадями Пласа Нуэва и Сан-Франциско.

На этой улице стоит церковь Сан-Хуанес — один из самых старых храмов города, построенный в 1622 году. Её строгий фасад в стиле классицистического барокко выглядит немного сурово, но в этом и есть баскская сила — без излишеств, с уважением к камню и времени. Когда-то она принадлежала иезуитам, ордену, который основал святой Игнатий Лойола — тот самый баск, чьё имя стало символом учёности и духовного мужества.

Но всё изменилось в 1767 году, когда король Карл III, человек эпохи Просвещения, решил изгнать иезуитов из всей Испании. Они были слишком независимы, слишком образованы и влиятельны — их уважали, но и опасались. Король видел в них не просто священников, а людей, способных влиять на умы и политику. Иезуитов лишили имущества, их школы и церкви передали городу. Так и храм Сан-Хуанес перестал быть частью их мира и стал приходской церковью Святых Иоаннов.

Эта история — как метафора самого Бильбао. Город, выросший из веры и ремесла, со временем стал городом торговли, буржуазии, банков и театров. Там, где раньше учили богословию, теперь учат экономике и искусству. И когда стоишь у стен этой церкви, понимаешь: Бильбао умеет меняться, но всегда хранит память о тех, кто помогал ему расти.

Calle Tendería — одна из тех улиц, где старый Бильбао дышит прямо из-под твоих ног. Она входит в легендарные «семь улиц» — Zazpikaleak, с которых начался город. Название происходит от слова *tenderos* — лавочники, торговцы, ремесленники. В Средние века здесь кипела жизнь: внизу, под жилыми этажами, теснились лавки, из окон свисали ткани, в воздухе смешивались запахи хлеба, кожи и морской соли. Здесь продавали всё — от свечей до пряностей, а вместе с товаром передавали и новости с кораблей, пришедших из далеких стран.

Но у Tendería есть и другая сторона — тихая, почти духовная. По этой улице проходил один из маршрутов Камино-де-Сантьяго — великого пути паломников к могиле святого Иакова. Сегодня об этом напоминает знак раковины, вмурованный в мостовую, и деревянная фигура паломника у входа — усталого, но светлого, как сама дорога.

Легенда о святом Иакове уходит к истокам христианской Европы. После смерти Христа он отправился проповедовать в дальнюю Иберию — нынешнюю Испанию. Вернувшись в Иерусалим, он принял мученическую смерть, а его ученики, по преданию, положили тело апостола в лодку без вёсел. Ведомая Божьей волей, она приплыла к берегам Галисии. Там, где его похоронили, через семь веков вспыхнули звёзды, указав путь к гробнице. Так возникло святое место — Сантьяго-де-Компостела, «поле звезды».

Говорят, когда лодка с телом святого достигла берега, гроб был покрыт морскими гребешками. С тех пор *vieira* — гребешок — стала знаком Иакова и символом пути. Но в этом знаке есть нечто большее: лучи раковины сходятся в одной точке, как все дороги Европы, ведущие к одной цели — к свету, очищению и поиску истины.

В Средние века паломники, дойдя до Сантьяго, шли дальше — к мысу Финистерре, к самому краю земли. Там они омывались в океане и брали с собой гребешок как знак завершённого пути.

Так Tendería соединила в себе два мира — земной и духовный. Здесь, среди запаха свежего хлеба и звона бокалов, по-прежнему чувствуется дыхание старого города и отзвук великого пути, уходящего далеко на запад — к океану и звёздам.

Когда идёшь по старым улицам Бильбао, взгляд всё время цепляется за балконы. На одном — герань и лимонное дерево, на другом — жёлтый плакат с надписью о беженцах, а на третьем — белый флаг с чёрным силуэтом Басконии и словами **«Euskal presoak eta iheslariak etxera»**, что значит «Баскских заключённых и изгнанников — домой». Это не просто кусок ткани — это целая история страны, в которой до сих пор спорят о свободе, памяти и вине.

Такие флаги висят по всему северу Испании — от Сан-Себастьяна до Бильбао. Для одних это тихий зов о справедливости, желание вернуть домой тех, кто отбывает срок за связь с бывшей организацией **ETA**, для других — болезненное напоминание о страхе, потерях и насилии. В них, как в зеркале, отражается сложная судьба Басконии — земля, где политика и личная жизнь всегда переплетаются.

Чуть ниже, под этими балконами, стоит кафе **Larralde**, работающее с 1910 года. Маленькое, со скрипучей дверью и витриной, в которой лежат пирожные *Carolina* и *pastel de arroz*. Здесь пахнет кофе, сливками и шоколадом, и если не знать контекста, можно подумать, что жизнь в Бильбао — сплошная сладость. Но стоит поднять взгляд — и на фасаде рядом уже висит флаг, напоминающий, что мир здесь строился не только на муке и сахаре, но и на борьбе, идеях, потерях.

Когда-то организация **ETA** — Euskadi Ta Askatasuna, «Баскская родина и свобода» — родилась именно в этих краях, среди студентов, мечтавших сохранить язык и культуру, подавленные режимом Франко. Начав как культурное движение, она быстро превратилась в подпольную силу, которая за десятилетия совершила сотни атак. Самыми страшными были взрывы в мадридском кафе в 1974 году, где погибли 13 человек, и в барселонском супермаркете *Hipercor* в 1987-м — 21 погибший, в том числе дети. Но, пожалуй, самым громким стало убийство премьер-министра Карреро Бланко в 1973 году — теракт, который буквально подбросил автомобиль чиновника в воздух и стал началом конца диктатуры.

Постепенно баскское общество устало от крови. В 1997 году, после похищения и убийства молодого депутата Мигеля Анхеля Бланко, Испания вышла на улицы с криком **“Basta Ya!” — «Хватит!»**. С этого момента движение стало терять поддержку. В 2011 году ETA объявила о прекращении насилия, а в 2018 — о самороспуске.

Теперь в Бильбао история живёт прямо на фасадах. Между цветами и бельём висят флаги с памятью, под ними — старинные вывески вроде **Larralde**, где жизнь продолжается, как и сто лет назад. И в этом, кажется, весь Бильбао — город, где боль, гордость и запах свежего кофе существуют рядом, не мешая, а напоминая, что свобода всегда начинается с права помнить.

Собор Святого Иакова — сердце старого Бильбао, его духовная и историческая ось. Он посвящён апостолу Якову, покровителю города и путников, чьи мощи хранятся в Сантьяго-де-Компостела. Основной объём собора возводился в конце XIV — начале XV века, в изящном готическом стиле, а башня и фасад были перестроены позднее, уже в неоготике XIX столетия.

Интересно, что эта часть города, Casco Viejo, буквально «вросла» в храм: между контрфорсами и стенами апсиды появились *lonjas* — небольшие лавки и мастерские. Такие пристройки характерны для старого Бильбао: со временем сакральное пространство и городская жизнь переплелись, и стены собора стали частью повседневности. Эти ларьки появились уже в новое время — как коммерческие врезки, где обосновались часовщики, ремесленники, торговцы мелочами.

Главный портал собора — с мощной деревянной дверью и резными узорами — встречает паломников, идущих по северному маршруту Камино-де-Сантьяго. Он словно отделяет шум улиц от тишины храма. Через этот вход на протяжении веков проходили путешественники, купцы и верующие — те, кто искал не только дорогу на запад, но и собственный путь к покою и свету.

Gerrikogin Kalea, или по-испански Cinturería, — улица кожевенников. Когда-то здесь жили и работали ремесленники, и само название говорит об этом: «улица ремней». Вдоль фасадов располагались мастерские кожевников — шили ремни, кошельки, сбрую, пахло кожей, горячим воском и медной фурнитурой. Позже к ним добавились лавки, где продавали нитки, пуговицы и всё для рукоделия — та самая старая *mercería*.

Дома стоят вплотную друг к другу — типичная застройка семи улиц Бильбао. Первые этажи всегда принадлежали делу: здесь стучали молотки, пекли хлеб и торговали всем, что нужно было для жизни. А сверху, за застеклёнными эркерами окнами XIX века, кипела домашняя жизнь.

Сегодня улица не утратила своего ремесленного ритма — просто сменились инструменты. Вместо ножниц и игл — чашки кофе и бокалы вина, вместо запаха кожи — аромат выпечки. Но если прислушаться, кажется, будто под шорох шагов по брусчатке всё ещё слышно эхо старых мастерских.

Когда идёшь по старым улицам Бильбао и вдруг оказываешься перед собором Святого Якова, кажется, будто время чуть притормаживает. Это сердце города — и его начало. Интересно, что церковь здесь стояла ещё до того, как сам Бильбао был основан. В хартии 1300 года, подписанной Диего Лопесом де Аро, храм уже упомянут, и с тех пор именно он стал духовной осью города. Его посвятили апостолу Якову — покровителю паломников, ведь именно через Бильбао проходил северный путь в Сантьяго-де-Компостела.

Собор готический, вытянутый и строгий, с тремя нефами, где центральный — самый высокий. Каменные своды держатся на аркбутанах и контрфорсах, как на мощных ребрах, и кажется, будто здание само дышит камнем. В XVI веке добавили сакристию и клуатр — монастырский двор, куда можно было войти прямо с улицы через Врата Ангела. Это место и правда будто отделяет шумную суету от тишины.

Есть старая легенда, что именно через эти ворота проходили паломники, чтобы найти покой после долгой дороги. Над входом когда-то был образ архангела Михаила — защитника и путеводителя, и поэтому проход через эти врата воспринимался как шаг под покров ангела-хранителя. В этом, наверное, и есть магия Бильбао: здесь всё имеет и форму, и смысл — и даже архитектура говорит.

Перед собором стоит фонтан — старинный, с каменной вазой наверху и четырьмя львиными головами, из которых струится вода. Его создал в 1785 году художник Луис Парет, живший здесь после опалы. Фонтан был частью новой городской водной системы, но для паломников он стал символом очищения, жизни и новой силы после пути.

Если отойти чуть в сторону, взгляд упрётся в флаги, развевающиеся над лавками. Это Ikurriña — баскский флаг. Красный цвет — сама земля Басконии, зелёный крест Святого Андрея — свобода и независимость, а белый крест поверх — вера и справедливость. Он появился в XIX веке и давно стал не просто флагом, а знаком народа, который привык идти своим путём.

А когда видишь к нему добавленный герб клуба «Athletic Bilbao», становится ясно, что спорт здесь — продолжение этой же гордости. В гербе — медведь у дуба из Герники, символ вечной баскской свободы, старый мост, церковь Сан-Антон — всё, откуда начался город. И эти красно-белые полосы — цвета клуба, любимого настолько, что его игроками могут быть только те, кто родился или вырос в Стране Басков.

Всё это вместе — собор, фонтан, флаг, эмблема клуба — словно одна история о Бильбао: городе, где вера, труд, честь и игра переплелись в единый язык. Здесь история не хранится в музеях — она живёт на улицах, в камне, в шуме воды и в людях, которые до сих пор с гордостью носят свои цвета.

Если свернуть с улицы Кале Тендерия и пройти чуть дальше по старому Бильбао, то можно наткнуться на забавный и в то же время очень изящный фонтан — его называют Fuente del Perro, то есть «Фонтан собаки». Только вот никакой собаки там нет. На самом деле из пастей трёх львиных голов струится холодная вода, и, как шутят местные, название появилось потому, что «ни одна собака отсюда никогда не пила».

Фонтан стоит здесь с 1800 года и принадлежит к той эпохе, когда Бильбао уже начинал выходить из средневековой тесноты и шагал в новое время. Построен он в неоклассическом стиле — строгие формы, чистые линии, архитектура, вдохновлённая античностью. Верхняя часть напоминает небольшой храм, а нижняя — саркофаг, словно символ вечного круга жизни и покоя.

Когда-то этот фонтан был не просто украшением — он действительно снабжал водой жителей старого города. В XIX веке, до появления централизованных водопроводов, сюда приходили с кувшинами, а вечером у него собирались соседи поговорить о новостях, обменяться сплетнями или просто передохнуть после жаркого дня.

Сейчас Fuente del Perro — одно из тех мест, где старый Бильбао можно почувствовать почти физически. Он хранит дух города — немного ироничный, немного гордый, но всегда живой. И если остановиться у этих львиных голов, прислушаться к звуку воды, можно представить, как два века назад здесь звучала та же речь, тот же смех и тот же неторопливый ритм жизни, который делает Casco Viejo таким особенным.

Улица за «Фонтаном собак» — та самая, где лаять хочется не от злости, а от удовольствия. Это настоящий рай баров и пабов, где воздух пропитан ароматом жареных анчоусов, кофе и вина, а разговоры льются так же легко, как тхаколи в бокалы. Пройти мимо невозможно — ноги сами останавливаются у прилавка.

Бар **Xukela** — один из тех уголков, где время будто застыло. Всего в паре шагов от Fuente del Perro, он хранит старую атмосферу Бильбао: деревянные панели, пожелтевшие афиши, фотографии, смех и гул голосов. Здесь нет глянца и позы — всё по-настоящему.

Местные приходят, как домой: встать у стойки, взять бокал вина и пинчос, пока они ещё не исчезли с прилавка. Это и есть главное правило Xukela — **пинчос едят, пока они стоят на стойке**. Туристы сначала удивляются, а потом втягиваются: здесь не подают, здесь живут.

Эта «собачья улица» полна энергии, как сам Бильбао — немного шумного, немного упрямого, но до боли живого города, где вкус, смех и разговор — такая же часть истории, как старые камни под ногами.

Есть в старом Бильбао одно место, которое будто соединяет небо, землю и воду. На улице Pelota, 10 — в самом сердце Casco Viejo — стоит старинный дворец XVIII века, Palacio Yohn, который местные зовут просто La Bolsa. Он появился около 1727 года на месте старой средневековой башни и стал типичным городским дворцом эпохи барокко — с гербами, высокими окнами и тяжёлыми каменными фасадами.

Но если поднять взгляд чуть выше, заметишь не только архитектуру, а нечто более тонкое — небольшую нишу с изображением Богоматери Бегонии. Эта Мадонна — покровительница Бильбао и всего Бискайского края. Копия статуи из базилики на холме, она как бы смотрит сверху на город, охраняя его улицы и людей. Под ней мраморная табличка со словами: «Уровень, достигнутый водой во время наводнения 26 августа 1983 года». Тогда вода залила весь старый город, но люди выжили — и именно здесь установили образ Богоматери как знак благодарности за спасение. Каждый раз, проходя мимо, мне кажется, что она по-прежнему держит город на своих руках.

Есть ещё одно чудо, скрытое в этих узких переулках. На мостовой недалеко от собора Сантьяго вделана маленькая металлическая звезда — Izarra по-баскски, Estrella по-испански. Это единственная точка в Casco Viejo, откуда видна белая базилика Богонии на холме. Если встать на звезду и посмотреть в сторону севера, между домами вдруг появляется её силуэт — словно маленькое открытие, которое каждый делает сам.

И всё это — всего пару шагов друг от друга: барочный дворец, звезда на мостовой и Богоматерь, спасающая город от волн. Такая вот Бильбаоская геометрия — камень, вера и немного чуда.

Когда гуляешь по старому Бильбао, где узкие улицы сплетаются, как ветви старого дерева, есть два места, в которых будто живёт дыхание древнего мира — Calle del Perro и Calle de la Torre. На первой из них — «собачьей улице» — всё пропитано лёгкой иронией и городским юмором. Здесь когда-то стоял фонтан с львиными головами, но никто из местных никогда львов не видел. Зато собак — сколько угодно. Так «Фонтан Львов» превратился в «Фонтан Собаки», а улица обрела имя, которое сохранилось на века.

В Средние века здесь поили мулов, торговали, чинили сбруи и кожаные ремни, а теперь всё то же живёт по-новому — в звоне бокалов, запахе пинчос и смехе у барных стоек. Эта улица — как городская улыбка, память о том, что история не всегда бывает торжественной, иногда она просто теплая, домашняя.

А чуть дальше, на Calle de la Torre, история звучит уже иначе — строго и мощно, как шаги старых родов. Когда-то здесь стояла башня семьи Зурбаран, один из тех родовых домов-крепостей, что охраняли Бильбао в XV веке. Таких башен в городе было немало: каждая семья имела свою, со стенами, гербом и гордостью. Они исчезли с модернизацией XIX века, но названия остались — словно кости старого города под новой кожей.

И знаешь, в этом есть нечто удивительное. Эти башни баскских родов словно родня сванским башням в горах Грузии. Те же крепкие стены, тот же дух рода, та же честь и самодостаточность. И даже язык басков, *euskara*, со своими странными суффиксами и звучанием, будто хранит отголосок древнего Кавказа. Учёные когда-то пытались доказать, что между басками и кавказцами есть связь — не прямую, а древнюю, глубинную. Может быть, они ошибались, а может, просто смотрели слишком близко, не видя целой картины.

Потому что когда стоишь на Calle de la Torre и смотришь вверх — на дома, где когда-то стояли башни, — чувствуешь то же, что и где-нибудь в Сванетии: упрямое родовое чувство, будто сам камень знает, кто ты и откуда. И в этом, пожалуй, весь смысл: башни, языки, роды — это следы того, кем человечество было, прежде чем стало нациями.

Об одном знаменитом баске, Игнатии Лойоле, мы уже говорили — о человеке, который создал орден иезуитов и изменил духовную карту мира. Но у этого ордена был ещё один баск, тот, кто возродил его в новое время и дал ему современное дыхание. Его звали **Педро Аррупе Гондра**, и родился он здесь, в старом Бильбао, в скромном доме, где теперь висит памятная табличка.

Аррупе родился в 1907 году и прожил жизнь, похожую на мост между двумя эпохами. Он стал **генералом ордена иезуитов** — мировым главой, но не просто администратором, а человеком, который осмелился обновить дух ордена. Это были 1960–1980-е годы — время после **Второго Ватиканского собора**, когда церковь решила «открыть окна» и впустить в себя воздух нового мира. Тогда впервые службы стали читать не на латыни, а на языках людей; церковь признала ценность науки, прав человека, и даже протянула руку диалога другим религиям.

Педро Аррупе стал воплощением этих перемен. Он вывел иезуитов из замкнутого академического мира к **служению живым людям** — бедным, беженцам, тем, кто оказался на границе между верой и страданием. Именно он создал **Службу помощи беженцам**, ту самую организацию, которая действует и сегодня по всему миру. Его называли **«вторым основателем»** — не за реформы на бумаге, а за то, что он вновь сделал веру действием, а гуманизм — частью духовности.

Для Бильбао он остался символом того, что можно быть современным, не теряя корней. В нём соединились простота и сила, учёность и человечность — черты, за которые басков уважают во всём мире. И каждый раз, проходя мимо этой скромной таблички, я думаю: удивительно, как иногда именно из таких тихих, неприметных домов выходят люди, которые меняют саму суть времени.

Эта табличка рассказывает об истории **улицы Calle de la Pelota** — одной из старейших улиц старого города Бильбао (Casco Viejo). Её название происходит от слова *pelota* — «мяч». На баскском языке она называется *Pilota kalea* и связана с традиционной баскской игрой **пелота**, прародительницей современных сквоша и тенниса.

Улица была проложена в **XV веке**, когда город начал расширяться за пределы первоначальных семи улиц — *Zazpi Kaleak*. Именно здесь находился **первый известный в Бильбао фронтон** — открытая площадка со стеной, в которую игроки били мячом рукой или ракеткой. Этот фронтон стал настолько популярным, что вся улица получила его имя.

Таким образом, Calle de la Pelota — это не просто топоним, а **напоминание о баскской культуре**, где спорт, игра и сообщество всегда были частью городской жизни. Сегодня улица выглядит как типичная пешеходная артерия Casco Viejo — с барами и лавками, но её имя хранит память о временах, когда здесь звучали удары мячей и крики болельщиков.

Недалеко от улицы Андра-Мария, где родился первый посол Испании в Америке, стоит здание, которое хранит совсем другую, но не менее важную часть истории Бильбао. На фасаде выбито: *Grupo Escolar Municipal de Múgica, año de 1917.* Это бывшая муниципальная школа, построенная для детей старого города — тех самых, что бегали по узким улицам между Calle Santa María и Calle de la Ribera, помогали родителям в лавках и мечтали о жизни за пределами рынка и порта.

Школа Мугика была символом нового времени: начало XX века принесло в Бильбао не только промышленность и корабли, но и веру в образование. Здесь учили всех — без различия происхождения или достатка, и не случайно в газетах тех лет её называли «школой равных».

Сегодня здание стоит в том же самом Casco Viejo, среди улиц, где когда-то звучали звон колоколов и голоса торговцев. Но его фасад, украшенный гербом города, напоминает, что история Бильбао — это не только легенды и дипломаты, но и дети, которые впервые открывали для себя мир прямо за школьной партой.

Эль Ареналь когда-то был песчаной полосой, сформированной изгибом эстуария. В Средние века здесь располагались городские верфи — на этих берегах строили и спускали на воду корабли. Но начиная с XVI века земля постепенно высохла, верфи исчезли, и на их месте появились аллеи и рощи. Эль Ареналь превратился в парк — «самое приятное место в городе», куда постоянно стекались люди.

На протяжении поколений это была любимая прогулочная зона бильбаинцев. Здесь гуляли джентльмены, рядом с ними — лавочники и клерки; священники шагали позади нянь, присматривающих за детьми; а солдаты флиртовали под сенью деревьев. В 1817 году здесь построили первый театр Бильбао. В 1834 году его заменил Teatro de la Villa, созданный Хуаном Баутистой де Эскондрилльясом, но он сильно пострадал от бомбардировок 1874 года. Между 1886 и 1890 годами было возведено современное здание — театр, спроектированный Хоакином Рукоба и ныне известный как театр Арриага, названный в честь знаменитого бильбаинского композитора.

На месте старой гостиницы Сан-Николас — самой важной в городе — между 1862 и 1866 годами построили штаб-квартиру Банка Бильбао. Здание, созданное Эженом Лавалле, стало архитектурным символом растущего торгового класса города.

Знаменитая липа Ареналя была посажена в 1816 году и стала любимой точкой встречи для горожан, пока её не повалил шторм 1948 года. И хотя Эль Ареналь стал городским парком, участок ближе к воде продолжал выполнять портовые функции вплоть до середины XX века.

Музыкальная ротонда Ареналя, хоть и претерпела изменения, до сих пор служит своему изначальному назначению — здесь выступает муниципальный оркестр Бильбао и ансамбль традиционных баскских флейтистов-тхистуларис.

Многие воспринимают церковь Сан-Николас просто как фон для прогулок. Но её интерьер хранит великолепные барочные алтари и скульптуры Хуана Паскуаля де Мены — один из лучших примеров зрелого бисккайского барокко.

Недалеко отсюда стоит дворец Гомес де ла Торре (1789–1791) — одно из первых неоклассических гражданских зданий в Бискайе, строгий, функциональный и элегантный.

В XIX веке улица Вида де Эпалса стала последним расширением Старого квартала. Здесь выросли величественные дома богатейших семей Бильбао, среди них — резиденция Касильды Итуррисар, вдовы банкира Томаса Хосе Эпальсы, чьё имя и получила улица.