Перед вами дом Моше Гершковича, построенный в тысяча восемьсот девяносто шестом году. Он был не просто плотником — он был настоящим мастером, художником своего дела. Его уважительно называли Муса ан Наджар, что значит по-арабски Моше плотник. Резные элементы его работы до сих пор украшают синагогу Оэль Яаков, особенно женскую галерею.
Дом выделялся черепицей, привезённой из Марселя, и резными перилами балконов. Но главное — здесь кипела жизнь. Вместе с Йохевед Хаей Моше вырастил двенадцать детей. Двоих, к сожалению, они потеряли рано, а остальные разлетелись по миру. Но один, Акива, внук Моше, остался здесь, хранить семейное гнездо. Дом сохранился — побелённый, с синими ставнями, а во дворе всё так же дают тень старые тутовые деревья.
Кстати, тутовые деревья посадили не просто так. Планировали разводить шелкопрядов, мечтали о шелководстве. Не вышло. Но деревья остались — как символ: не всё сбывается, но если корни крепки, дерево выстоит.
Вопрос. Для чего были посажены тутовые деревья?
Зихрон-Яаков. Здесь память — не музейный экспонат. Она живёт на улицах, в соломенной шляпе, с корзиной винограда в руках. Добро пожаловать в один из первых еврейских городов новой волны на Земле Израиля — город, где ничто не начиналось просто, но многое начиналось по-настоящему. Здесь каждый камень помнит, что значит труд, а каждый виноградник вырос благодаря упорству и терпению. Вы идёте по улицам, по которым когда-то шагали первопоселенцы. Они не были героями с плакатов — только упрямыми людьми, выдержавшими тяжёлую работу, малярию, голод. Они приехали не в поисках золота, а чтобы вернуться к своим корням. Приехали, чтобы возродить землю Израиля. И… кое-что у них действительно получилось.
